Ровно 90 лет назад, в ноябре 1933 года, открылся Новый театр, который мы сегодня знаем как Театр им. Ленсовета. Открылся в год 110‑летия одного из знаковых российских драматургов, Александра Николаевича Островского. «Бешеные деньги» Островского в постановке Юрия Цуркану стали и первой премьерой нынешнего сезона ленсоветовцев. Накануне показа мы встретились с ведущей актрисой труппы Анной АЛЕКСАХИНОЙ и поговорили о «бешеных деньгах», вспомнили Театр Ленсовета эпохи Владимирова и узнали, в чем главная беда сегодняшних студентов, будущих актеров.
— Анна Яковлевна, в начале ноября театр в последний раз сыграл «Бесприданницу» Островского. И теперь 25 ноября покажете «Бешеные деньги» того же драматурга, словно утверждая: Островский был, есть и будет…
ФОТО Михаила ПАВЛОВСКОГО/предоставлено пресс-службой Театра им. Ленсовета
— Для нас «Бешеные деньги» имеют особое значение — именно этой пьесой Островского и открылся Театр Ленсовета, тогда он назывался «Новый театр». И это счастье, что тогда, 90 лет назад, был выбран Островский — это изумительный драматург. Когда‑то давно я играла Негину в «Талантах и поклонниках», ту постановку Олега Левакова мы очень любили. Потом был любопытный спектакль Василия Сенина «На всякого мудреца довольно простоты». Я в нем играла Мамаеву, а совсем еще молодой тогда Дмитрий Лысенков — Глумова. А сейчас я Надежда Антоновна Чебоксарова, мама девушки на выданье…
— Не знаю, про что могли быть «Бешеные деньги» в 1933 году, но сегодня эта пьеса звучит очень актуально.
— Очень! Когда люди ценят не внутренние достоинства, а деньги. И эта бацилла поневоле задевает и тех, кто не настолько меркантилен. Разве сегодня редкость услышать от родителей: «Какой мальчик хороший, но нам бы кого побогаче»? Или как девочки мечтают о богатом муже?
— Да, недавно одна блогерша опрашивала молодых москвичек. Те считают, что их мужья должны зарабатывать от 3 миллионов, чтобы обеспечивать их «хотелки».
— Вот видите. Так что мы угадали с нашими «Бешеными деньгами». Что у нас выйдет, трудно сказать, окончательно спектакль выстраивается уже на публике. Но могу сказать, что спектакль получается в каком‑то смысле метафизический. Костюмы, которые нам предложила Ника Велегжанинова, изысканные, фантазийные, сценография Николая Слободяника — вне времени. А характеры вечные. И еще мне интересно размышлять о «парности» двух пьес — «Бесприданницы» и «Бешеных денег». По сути, это разный взгляд на проблему матери и дочери, у которых нет денег, но есть желание быть в обществе. Жалко их. Прекрасные женщины, которые должны быть украшением, а они вынуждены колотиться, чтобы выжить…
— Вам довелось играть в спектаклях самых разных режиссеров, но в профессию вас привел Игорь Владимиров. И именно он создал настоящую славу Театру им. Ленсовета.
— Я пришла сюда в начале 1980‑х, когда золотой век нашего театра, казалось, уходил. «Люди и страсти», «Укрощение строптивой», «Спешите делать добро», «Ковалева из провинции» — те знаменитые спектакли Владимирова я помню только как зритель. Момент был очень сложный для Игоря Петровича, ведь из театра ушла Алиса Фрейндлих. Тогда Владимиров провозгласил, что будет делать ставку на молодых. И даже назвал театр «Открытым» — был и такой краткий период в нашей истории. А у меня, конечно, было очень счастливое театральное «детство». Еще на третьем курсе Игорь Петрович ввел меня в спектакль «Пятый десяток» по пьесе Александра Белинского, где я играла дочку героини Алисы Бруновны. И моим партнером был Леонид Дьячков. Это было невероятное счастье, я уже не говорю об опыте.
— Так что же отличало артистов Владимирова от других? И что вам хочется видеть в своих учениках?
— Игорь Петрович прежде всего ценил в артистах внутреннюю музыкальность — умение музыкально строить свою роль, сочетая с парадоксальностью. Владимиров обожал юмор.
Мы еще студентами очень быстро это просекли и, если он засмеялся, знали: все, ты стал его человеком. Поэтому придумывали что‑то острохарактерное. У меня, например, было амплуа «голубая героиня» — такая тургеневская барышня, должна томно ходить, ронять слезы. А мне, наоборот, хотелось чего‑то острого, заводного. И он очень это поощрял, говорил: «Ищите юмор даже в самом драматическом спектакле».
У него не было никакой методики, он просто приходил и начинал огорошивать своими предложениями. Помню, у меня был этюд «Уборка». Я изображала девушку, которая после вечеринки в квартире перед приходом родителей намывает посуду, расставляет все. А Игорь Петрович мне говорит: «Дымом пахнет, открой окно. Маши полотенцем. Вдруг влетел воробей и закурил!». Представляете! Вот такое было мышление у Владимирова — мой аккуратный ученический этюд он превратил в парадоксальную историю.
Наш зритель это обожал. И сейчас, уже сама не один год ведя актерский курс, я невольно ловлю себя на том, что цитирую его фразу: «Правды жизни в спектакле должно быть ровно столько, чтобы она не мешала правде искусства». По-моему, это замечательно.
— Династию продолжает Никита Владимиров, внук Игоря Владимирова и Алисы Фрейндлих. Вы снялись в его дебюте, авантюрной комедии «Бабки», в одной из главных ролей.
— И не только в «Бабках», но и во втором его фильме «Родители строгого режима». И хоть там у меня совсем небольшой эпизод, у Никиты я готова сниматься всегда. Я его обожаю. Мне нравится, как он рассуждает, как рефлексирует, хотя родился с золотой ложкой во рту. Мне близко, что он такой перфекционист. И, конечно, мы с Ольгой Волковой поддерживали Никиту на съемках его дебюта. Поразительно, сколько у него энергии — свой первый фильм как режиссер Никита снял в 2021 году, а нынешним летом показал уже свою третью картину.
— И сейчас снимает очередную комедию, на этот раз про баню… Но вернемся к театральным делам. Вы служите в Театре Ленсовета всю свою творческую жизнь. Не было искушения сменить подмостки?
— Было — когда Владимиров почти отошел от дел и в театре началось безвременье. Я получила предложение от Товстоногова, и по мистическому совпадению в тот же день мне позвонила Лариса Луппиан и предложила роль в спектакле «Интимная жизнь». Это решило мою судьбу.
— Четверть века вы играли «Интимную жизнь». Редко какой спектакль живет так долго, не меняя при этом состав.
— Да, это уникальная история. Мы выпускали спектакль на Малой сцене нашего театра, а потом стали собирать полные залы по две тысячи зрителей. И за эти двадцать пять лет мы с Ларисой, Михаилом Боярским, Сергеем Мигицко очень подружились, потому что где только с «Интимной жизнью» не оказывались! В 1990‑е ездили и выступали чуть ли не на грузовике на полевом стане. Однажды играли где‑то за полярным кругом в клубе, где — вы не поверите — в первом ряду сидели ездовые собаки! Зрелище во всех смыслах фантастическое — действие по пьесе разворачивается на южном курорте, а задник был расписан северными оленями! Но это было только начало пути нашего спектакля, а потом мы с ним объездили весь мир. Я счастлива, что это было в моей жизни.
— Теперь особая часть вашей жизни — ваш актерский курс. Уже который по счету?
— Третий. Первый выпуск при Театре Ленсовета был в 2014 году, и эти молодые артисты составляют сейчас костяк нашей труппы. Спустя какое‑то время мне предложили набрать курс уже в Институте кино и телевидения, где была образована актерская кафедра. Можно только удивляться, что ее не было прежде. Это же так естественно, когда рядом и будущие сценаристы, и режиссеры, и операторы, и продюсеры, и актеры. Они еще только учатся, но между ними уже возникают контакты, связи. Для актеров это тем более важно, что — чего скрывать — домой, в свои родные города они возвращаться не хотят. И это понятно: молодые актеры хотят известности, хотят сниматься в кино, а редко какой кастинг-директор доедет до провинции.
— На днях на экраны вышла приключенческая комедия «Папаша в бегах» — полнометражный кинодебют тюменцев, которые решили, что пора развивать в их регионе киноиндустрию. Возможно, появление региональных студий изменит ситуацию.
— Хотелось бы в это верить, конечно. Но пока, увы, даже в такие крупные города, как Красноярск, Хабаровск, возвращаться не хотят…
— Вслед за Игорем Петровичем Владимировым вы говорите своим ученикам про баланс правды жизни и правды искусства в театре. Но современная тенденция: или максимальная условность, или максимальное приближение к жизни. И в любом случае актерская речь одинаково безлика. Прежде актера можно было узнать с закрытыми глазами — по тембру. Сегодня — сплошь шепот в микрофон…
— Два слова в защиту микрофона скажу. Да, многие возмущаются, как это ужасно. Но у меня был опыт игры с этим приспособлением у губ, и я оценила, какие звуковые нюансы он может передать.
Но с речью и в самом деле большие проблемы. Мы стараемся и чтобы интересные голоса были, и речь четкая была. Но очень сложно, например, убрать говор. Для меня это мука слышать от молодых актеров: «Я с Москвы» или «Вы вчера сказали то, шо». И я не могу винить только актеров. Что‑то случилось с самой школой сценической речи. Не единожды видела актерские работы с неправильными ударениями, с неразобранными фразами. Это все ошибки педагогов.
— Но в чем проблема?
— В том, что киношная правда вторгается на сцену. Даже не киношная — сериальная. Молодежь приезжает поступать в театральный институт с одной мечтой: чтобы их у себя дома по телевизору увидели. Для меня давно не новость, когда выясняется, что абитуриент ни разу не был в театре и вообще не понимает, что это такое — театр. Но мы не отмахиваемся от таких. Мы же видим: ребята одаренные. Не перестаю удивляться, какие замечательные рождаются ребята и главное — как они стремятся к прекрасному. Это очень вдохновляет нас. Берем и начинаем их потихоньку воспитывать, формировать. Актерская профессия дает возможность молодому человеку расти. Вот сейчас мой курс играет «Войну и мир»…
— Серьезный замах. И чей это выбор?
— Это был «карантинный» набор, в пандемию. И я никого из абитуриентов не видела живьем, ребята поступали по зуму. Первые полгода обучения мы так и занимались — по экрану. Понимая, что это, конечно, беда, я решила: «Ну ладно, с этим надо что‑то делать — пусть разбирают «Войну и мир». В итоге сейчас на наш спектакль зритель просто ломится. Ребята и в самом деле изумительные, весь курс. Приходите и убедитесь в этом сами.
