Кажется, петербургский театр становится благодатной почвой для литературных джунглей Милорада Павича. Не успели мы обрадоваться первому ростку («Lexicon» А. Слюсарчука в театре «Особняк»), как расцветает «краткая история человечества с пением и стрельбой» Владимира Петрова в театре им. Ленсовета - и тоже удача. История, в которой на равных существуют философская глубина и циничное зубоскальство, прозвучала со сцены, оставив долгое послевкусие.
Вопреки тревожным ожиданиям тех, кто читал пьесу, текст Павича освоен (если не сказать - выдрессирован) блистательно. Особенно радует то, что В. Петров, не будучи рабом Павича-драматурга (кое-какие ремарки по разным причинам пришлось игнорировать, какие-то сцены поменять местами и т. д.), сумел поставить спектакль, максимально адекватный не только пьесе «Кровать для троих», но и произведениям Павича-прозаика. Все то, что ассоциируется у нас с прозой великого серба, - «сновидческая» манера изложения, читатель как «соавтор» текста, бесконечная вариативность ситуаций, игра культурными мифами, свобода трактовок, хлесткая лексика, искрящийся юмор... - все это так или иначе находит свое отражение в происходящем на сцене.
Рецепт этого экзотического театрального коктейля - иронически-рациональное осмысление ситуации самого, пожалуй, древнего на земле любовного треугольника (Лилит - Адам - Ева). Принцип организации представления - непосредственное общение с публикой: обращения в зал, вопросы зрителю, в зависимости от ответов на которые пойдет дальше та или иная сцена; «лотерея», разыгрываемая здесь и сейчас с одной из зрительниц... Александр Новиков (Снглф), не в первый раз выступающий в роли конферансье, то и дело обаятельно улыбается, крутит каркас зонтика, светит фонариком в зал... (несмотря на стандартность такого набора приемов, герой объемен). Этот продавец шуб (на самом деле Ангел) в беседах с залом, не оставляя камня на камне от «четвертой стены», становится чем-то вроде проводника для тех, кому еще предстоит впервые раскрыть книгу Павича, «первого автора XXI века». Зрители же делаются не просто абстрактными участниками истории, они тоже исполняют роли: посетителей салона, присяжных, потомков Адама и Евы («Фу, какие противные! Кто же их всех прокормит?»), свидетелей убийства, наконец, просто видений...
Сценическое пространство решено просто, но очень эффектно. Не имея технической возможности сделать два входа, мужской и женский, как предписывает ремарка, сценограф (М. Брянцева) лишь разрезает зрительный зал подиумом, по которому на протяжении действия ходят то куклы-манекенщицы в бумажных шубах, то египетские боги в дорогих черных костюмах, поблескивая стеклами темных очков... Плавно изогнутая конструкция, напоминающая старинную ширму (или триптих), помещена в глубь сцены. На ее створках сначала переливаются дивными красками голубые картины райского сада, потом печально и осуждающе клонят головы с витражей разноцветные фигуры ангелов, а потом, в третьей части, остается голый металлический костяк, символизирующий не то подобие американских горок с кроватью вместо люльки, не то зигзаг какой-то адской железной дороги... Но начинается действие, когда прямоугольник сцены еще полностью закрыт черной тканью. Капитан Адам сидит на маленьком стуле, один в луче света - как на пустой, голой планете, когда нет еще ни людей, ни животных, ни вещей - только боги...
Адам Олега Федорова - нервный, слабый, склонный к истерике. Стриженая голова на беззащитной, напряженной шее; глаза все время горят, как у больного. Он выглядит не артиллерийским офицером, а скорее солдатиком-новобранцем, которому велика его новая форма цвета хаки. Лилит (Анна Ковальчук), длинноногая красавица, слишком роскошна для него. Она поднимается из темноты зала ему навстречу - в черном капюшоне, на высоких каблуках, ярко загримированная, - и начинается замечательный пластический этюд, танец рук мужчины и женщины, только вместо сакраментального яблока Лилит предлагает мужу лимон. Кислый - и свежий, едкий - и ароматный, как она сама. Но сок брызжет Адаму в глаза, ослепляя его... Такая женщина не сможет долго оставаться с таким мужем, рано или поздно она все равно улетит. Сюжет родом из мелодрамы (радуйтесь, апологеты В. Пази!), но здесь он подвергается беспощадному игровому анализу. Лилит - это не просто капризная красотка, жадная до денег и красивой одежды и наставляющая рога мужу с неким таинственным майором Бейли, на самом деле Демоном (Георгий Траугот); Лилит - это то, чего Адам оказался недостоин. В мире, где «важнее не то, счастлив ли ты, а то, как ты выглядишь», сверкающем мире «демонстрации мод», Лилит - не болванка, не манекен, она - кутюрье. Это злой дух, с которым не справиться даже отчаянной любовью... И ее дочери (Лаура Лаури и Анастасия Самарская), буйные и своенравные, как их мать, маленькие хиппи с цветными волосами, напоминающие солисток группы «Тату», - они тоже не хотят жить по отцовской математике, за что и будут убиты...
В одном из интервью В. Петров, отвечая на вопрос, почему он пригласил на роль женщины, сотворенной из Истины и Земли, Анну Ковальчук, ответил:
«В ней есть женская победительность». Это, безусловно, так, но в исполнении актрисы есть некоторый перебор, желание красивой женщины казаться еще красивей. Отсюда излишние голосовые вибрации, несколько однообразная мимика. Однако в выигрышно контрастных сценах с О. Федоровым и особенно с А. Новиковым, который, кажется, способен превратить в игру все, к чему прикасается, это не так заметно.
Особо хочется выделить актерскую работу Натальи Шаминой (Ева). В разработке ее роли, как в центре системы координат, пересекались все линии режиссерского построения. Ева здесь - не растворенная в заботах мужа «душечка» (такую трактовку может спровоцировать то, что Ева создана «из ребра», в противопоставление ее упрямой сестре); не глуповатая «овца»; ее образ сложнее, многогранней.
Хрупкая, тонкая, какая-то хрустальная, будто предназначенная на роли Белоснежки или Алисы в Стране Чудес, Н. Шамина в каждой своей работе (Кити в «Каренин. Анна. Вронский», Тетя в «Фантазиях Фарятьева»...) обнаруживает неожиданно сильный игровой темперамент. Эволюция Евы в этой истории очевидна, и Н. Шамина не боится размалевывать свой персонаж такими же яркими красками, какие сияют на сцене. В первом действии Ева - сухонькая зализанная «зубрилка», вызывающая и жалость, и раздражение своим покорным голоском, сереньким старомодным платьицем, нелепой полуулыбкой; во втором «гадкий утенок» вдруг расцветает в красную клоунессу («Мне снилось это!»), гордо вышагивает на подиуме, уверенно виляя бедрами и меняя один роскошный туалет на другой; и в третьем - сильная, злая и уставшая женщина («Я - ваша праматерь, б...!») с изломанной пластикой, ожесточенная сознанием несбывшихся надежд, будущая мать Каина и Авеля...
История о возможном «альтернативном человечестве», которую предлагает нам В. Петров, - не трагедия (хотя и могла быть ею), это анекдот, шутка, поэтому играется без всякого ложного пафоса. Театральная «изнанка» просвечивает, погружая метафорическую структуру в стихию балагана (чего стоит «взорвавшееся», как граната, яблоко Евы, когда Адам тревожно спрашивает зал: «Никто не ранен?»). Глобальные проблемы человечества, вопросы бытия решаются на сцене через сплетение иронически-гротесковых приемов, нанизанных на стержень всем известной коллизии. И спектакль вполне отвечает как эстетике постмодернизма, так и потребности зрителя в сочном, живописном зрелище.
Троекратное появление на подиуме Анубиса (Сергей Перегудов) и Тота (Всеволод Цурило) с детской коляской для близнецов подтверждает мысль о том, что все могло быть иначе, но не будет уже никогда. Детективная линия, наметившаяся в конце третьего акта, завершается разоблачением Адама, застрелившего девочек. Боги, взвесив сначала бутафорские «сердца» на железных весах, проверив их на греховность с помощью голубиного пера, предают «тела» поочередно воде, земле и огню. Молитва на грани фарса, бесстрастно произносимая «богами в черном», - это своего рода прощание с мифом... И финал, таким образом, нам подсказывают задолго до конца спектакля. Похоронные ритуалы замыкают историю, готовую распахнуться в бесконечность.
Альтернативное человечество не появится. Лилит не вернется к Адаму. Люди будут жить так, как жили...
А жаль.
Октябрь 2003 г.
Людмила Филатова