Когда-то артисты Театра им. Ленсовета: Анна Алексахина Сергей Мигицко, Лариса Луппиан, Евгений Филатов - вместе уже играли Островского. Это была пьеса «Таланты и поклонники», и было это лет 15 назад. В недавней премьере «На всякого мудреца довольно простоты» под руководством режиссёра Василия Сенина они встретились вновь, но получился совсем другой, непривычный для нас Островский. Об этом наш обозреватель побеседовала с заслуженной артисткой России Анной Алексахиной.
- Ваши первые впечатления после премьеры?
- Я рада, что зрители приняли наш спектакль. Был риск, что нас не поймут, обвинят в бесцеремонном отношении к классике. Этого, судя по зрительской реакции на премьере, не случилось.
- Как Вы оцениваете работы молодых артистов?
- Должна отметить всех и, прежде всего, Дмитрия Лысенкова в роли Егора Дмитрича Глумова. Дима проделал огромную работу. На его герое такая нагрузка - и энергетическая, и смысловая! Этот гениальный текст Островского нужно обжить, сделать своим. Мы уже не умеем так разговаривать, а молодое поколение и подавно не умеет. Они и мыслят по-другому, и язык у них совершенно другой.
- Такое было ощущение, что текст Островского кто-то переписал. Он звучал абсолютно современно.
- Как ни странно, мы не поменяли в этой легендарной пьесе ни одного слова. Единственная текстовая вольность: в нашей сцене с Мигицко - Крутицким герой должен был цитировать строчки Сумарокова, Державина, а мы заменили их на «певческие» цитаты из оперных арий. Смысл речей и образ ретрограда Крутицкого совершенно при этом не пострадал.
- А идея осовременивать комедию Островского пришла сразу или в процессе репетиций?
- Общая идея, цельное чувство спектакля принадлежит режиссёру. И он до последнего нас в тонкости замысла не посвящал. Василий очень неожиданный человек, и в процессе репетиций его иногда осеняло. Он говорил: «Господи, нас убьют за это. Ну ладно, давайте попробуем!» Очень многое рождалось прямо на площадке, на наших глазах. Он очень талантливый, одарённый человек. Это настоящая творческая радость, что у него была возможность работать нами, а у нас была возможность работать с ним.
- Видно, что ваша совместная работа заражает актёров энергией. Мне кажется, что всякая интересная постановка несёт в себе множество открытий - и человеческих, и творческих?
- Процесс был очень сложный. Я первый раз встретилась с этим режиссёром и не скажу, что мне было легко его понимать. Но я старалась делать всё то, о чём он просит. Именно потому, что была заведомо расположена к нему по прежним его работам. Доверяла ему. Рисунок роли выстроился совместно. Я сама в какой-то момент что-то предложила, он это подхватил и начал всячески развивать. А дальше я ему просто не сопротивлялась. Василий, как режиссёр, многое даёт артисту на откуп, если видит, что тот движется в необходимом для замысла спектакля направлении.
- А когда наступил тот момент, когда Вы сказали: «О, это и есть стержень моей роли!» Как Вы почувствовали, что это за женщина - Клеопатра Львовна Мамаева?
- Сразу было понятно, что никакие кринолины, веера, куртуазности к сегодняшнему дню отношения не имеют.
- Свою Мамаеву Вы слепили из конкретных женских образов, которые у всех на виду?
- Получается, что - да. Ведь так Клеопатру Львовну никогда ещё не играли. На моей памяти три спектакля по этой пьесе. Вахтанговский с Юрием Яковлевым - Глумовым, с детства я эту постановку очень любила. Потом - «ленкомовский» спектакль Марка Захарова с очень острой, гротесковой Мамаевой - Инной Чуриковой. И, конечно, спектакль Георгия Товстоногова в БДТ. Но главное - это сам Островский, понимание того, какие возможности для артиста даёт эта уникальная пьеса. Ты видишь, что такое настоящая драматургия, классика, когда пьеса построена с абсолютным знанием сценического искусства. Островский артистам, у которых большие роли, выкраивает время для того, чтобы прийти в себя, взять дыхание. Например, у Глумова есть сцены, где он не занят. Артист может остановиться, отдышаться за сценой, он не загнан, но и не остывает настолько, чтобы выйти и начинать с нуля. Он может распределить свои силы. Монологи перемежаются с жанровыми сценами. Сейчас утеряно это уникальное искусство - модель драмы, как наука.
- Вы из зала в роли Мамаевой смотритесь жёсткой, победительной красавицей. А близкие Вам люди знают Вас скромной, сдержанной, искренней. И я подумала: как здорово, когда можно что-то из себя вытянуть неожиданное, в реальной жизни не прожитое.
- Это счастье профессии. Я последнее время стала замечать, что играю роли настолько далёкие от меня! Каких-то роковых стерв, мерзких баб, с проститутским налётом, отвязных. Мне дочь даже говорит: «Мама, ты же совершенно другая». Счастье в том, что я могу сейчас играть эти роли. Чем дальше от себя, тем интересней. По молодости я всё играла бесконечных лирических героинь. Можно было никогда и не добраться до характерных ролей.
- Островский у Вас в репертуаре впервые?
- Нет. Я когда-то играла Негину в «Талантах и поклонниках». У Серёжи Мигицко была потрясающая роль Великатова, Женя Филатов играл Дулебова, Лариса Луппиан - Смельскую. Ставил Олег Леваков. Мы очень любили этот спектакль.
- Думаю, что люди, воспитанные на прежнем Островском, будут упрекать Вашего «Мудреца» и Клеопатру Львовну в частности в излишней откровенности.
- В спектакле «Ревизор» Мейерхольда из шкафа Городничего, как известно, выскакивала целая рота гусар. И аллюзии там были недвусмысленные. Просто ханжески к таким вещам не нужно относиться, а воспринимать их метафорично. Это не порнография, не эротика, а метафора.
- Турусина в спектакле восклицает: «Злой быть грешно, а доброй глупо. Как жить на свете?» А Ваша героиня как для себя решает этот вопрос?
- Дело в том, - и режиссёр на этом настаивал, - каждый из героев прошёл путь Глумова. Поэтому спектакль и получился острым, захватывающим внимание, что режиссёр и про себя его ставил. К сожалению, актуальность темы никуда не ушла. Какова цена успеха? Способы пробиться наверх стали ещё более циничны, никто уже не скрывает пороки, а даже в открытую требует платы за свои услуги.
- Ваша героиня умна и коварна...
- На первых же репетициях стало ясно, что Мамаева фактически обыграла Глумова. Она всю сложившуюся ситуацию развернула «в свою пользу», практически добилась того, что в дальнейшем сможет пользоваться его услугами открыто. Василий ничего не упускает, обладает удивительной способностью расставлять акценты, в таком молодом человеке этот профессионализм удивителен.
- Для Вас, как человека, Глумов - герой, вызывающий сочувствие?
- Несколько дней назад у нас был совершенно иной финал. Василий его поменял, нас даже не предупредив. На одном из прогонов они сговорились с Дмитрием Лысенковым сделать именно так, и должна признаться, у меня был комок в горле, когда мы увидели, как Глумов безнадёжно медленно прошёл мимо всех нас, «сильных мира сего», в одиночестве в своей каморке стащил с себя свитер и остался в застиранной майке. Он понимает, что эти люди его раздавили. Понимает, что не в силах сопротивляться, а другого пути нет.
Очень хочется, чтобы зрители всё воспринимали, чувствовали. Мне кажется, что это очень серьёзная работа для всех для нас, и мы все будем сохранять и любить этот спектакль.
Беседу вела Ирина Калинина