Если сравнить спектакль с каким-то диковинным механизмом, а актёров - с его частями, шестерёнками и колёсиками, то Семён Стругачёв занял бы в этой системе наипервейшее и наиглавнейшее место. Потому что с ролью двигателя вряд ли кто-то справился бы лучше него. С появлением Стругачёва на сцене меняется весь ход спектакля, а точнее - его скорость. Энергии этого актёра, кажется, хватит на всех и всё вокруг. И зритель, однажды начав смеяться, уже не в состоянии сдерживать эмоции, которые нарастают с каждой новой сценой, подобно снежному кому; - смех перерастает в хохот вперемешку с аплодисментами.
Как правило, стоянию на месте он предпочитает движение, и притом весьма стремительное. Если же иногда приходится останавливаться (бывает и такое), то поза его преисполнена важности, уверенности и непременно деловитости. Деловитость, деятельность и энергичность - неизменные качества, которыми Стругачёв наделяет героев. Его Арган («Мнимый больной») - маленький ураган, белым облачком носящийся по сцене и сующий свой длинный нос во все дела. Его Фонтанж («Крошка») отдаёт распоряжения, разговаривает по телефону, ведёт одновременно несколько дел и невольно заражает всех этим непрекращающимся движением; возражения не принимаются: «Решено и подписано, Фонтанж!». Му де Звон («Фредерик, или Бульвар преступлений») спокоен и сдержан, пока дело не дошло до его нетленных текстов; рассердить Бруно («Любовь до гроба») оказывается смерти подобно, а любовную прыть Маркиза и («Жак и его господин») не в силах сдержать ни манеры, ни строгий камзол. Препятствий не существует - если даже их не перепрыгнуть, то всегда можно обойти. На то у героев Стругачёва есть целый арсенал уловок и хитростей. Они строят из себя простофиль и «давят на жалость», важничают и с умнейшим видом рассказывают небылицы.
Смешит Семён Стругачёв мастерски, но одного этого было бы слишком мало для его актёрского диапазона. И насколько смешны все его ворчливые чудаки, настолько драматичны и трагичны уязвимый, раздираемый фрейдистскими противоречиями, мучающий себя и других Франц Кафка («Западня»); язвительный, желчный, с нескрываемым удовольствием препарирующий чужие души доктор Вергерус («Лицо»); зловещий, невежественно-агрессивный хам Швондер («Собачье сердце»); ироничный, глубоко ранимый Саймон («Трудные люди»); под маской циркача спорящий с собой и с Богом Яша Мазур («Фокусник из Люблина»). Есть вещи, которые требуют серьёзных раздумий, и у комика Семёна Стругачёва они получаются ещё более глубокими.
Герои Стругачёва умеют любить, и с этим чувством они не шутят. Любовь их (будь то чувство отцовское или мужчины к женщине) чиста и искренна, и, в конечном счёте, всепоглощающа. Незаметная снаружи (или старательно скрываемая), она растёт и крепнет внутри Аргана, Бруно или Яши, пока однажды фейерверком не вырвется наружу. И тогда этого чудесного чувства хватит на всех.
Мария Долматова