|
Сегодня художественному руководителю Театра им. Ленсовета Владиславу Пази исполняется 60 лет. К этой дате подоспели как минимум два эпохальных события: ставший сразу знаменитым спектакль "Оскар и Розовая Дама" с блистательной Алисой Фрейндлих и первые мемуары режиссера - книга "Театральный транзит". В канун юбилея Владислав Пази ответил на вопросы корреспондента "Известий" Ирины Начаровой.
известия: Часто ли вы в своей режиссерской биографии рисковали?
Владислав Пази: Да я постоянно рискую. Любой спектакль -это риск. В процессе постановки обязательно случается куча ситуаций, когда кажется, что все пропало. Но потом каким-то образом удается вырулить. В последнее время авантюры участились: денег нет, а ставить хочется и нужно. И начинаешь ставить - говорят, что деньги будут. И вот уже - в долгах, в залогах, во всяких честных словах. Премьера произошла, все счастливы, а денег по-прежнему нет. Это - типичный рискованный случай. Нелепость и какое-то чудовищное, просто салтыково-щедринское безумие, по которым сейчас осуществляются все расчеты в бюджетных организациях, - постоянно создают такую ситуацию.
известия: Сколько раз вы смотрели свой спектакль "Оскар и Розовая Дама"?
Пази: Столько, сколько он шел - за исключением одного раза, когда меня не было в городе. Обычно свои спектакли приедаются - раза три-четыре смотрю после премьеры, потом перестаю, потому что глаз замыливается. Алиса Бруновна очень точная актриса, и никакой отсебятины не допускает, тем не менее она существует в импровизационном самочувствии, поэтому спектакль всегда идет по-разному. И потом, чудо выдающейся актерской работы не может надоесть.
известия: Почему ваши коллеги сейчас так не хотят становиться главрежами и худруками?
Пази: Потому что жуткая морока - руководить театром. Раньше только это давало творческую свободу, был принцип: один режиссер - один театр. Сейчас хорошие режиссеры имеют массу предложений, могут заниматься творческой работой и не обременять себя всей остальной. В общем-то я считаю, что это плохо и неправильно. Когда режиссер руководит театром, он приносит определенную художественную программу, занимается труппой. Мои более молодые коллеги не рвутся этим заниматься. Во-первых, они не уверены, получат ли действительно творческую свободу. А во-вторых, гораздо легче летать с цветка на цветок, опылять разные театры. Но, с другой стороны, учредители театров должны материально заинтересовывать режиссеров - человеку это должно быть интересно не только творчески, но и материально.
известия: Вы долгое время работали вне Петербурга, и в своей книге описываете период до возвращения сюда...
Пази: Я, например, пишу о том, как работал в Бишкеке (тогда - Фрунзе) в Театре имени Крупской. Никто не мог понять, почему он носит это имя, ведь Надежда Константиновна никогда отношения к театру не имела, разве что однажды с Лениным во МХАТе была. Когда время поменялось, мы постарались от этого имени избавиться. И в процессе избавления наконец узнали - в чем же дело. А дело в том, что во Фрунзе есть женский педагогический институт, специально созданный для женщин Востока. Поначалу ни институт, ни театр ничье имя не носили. В конце 1930-х годов в Москве решили, что это неправильно, и прислали во Фрунзе директиву: институту присвоить имя Крупской, а театру - имя Маяковского. В какой-то канцелярии что-то перепутали. И в результате пятьдесят лет женский педагогический институт носил имя Маяковского, а русский театр - подруги жизни вождя.
известия: В "ленсоветовской" труппе красивых актрис, пожалуй, больше, чем в других театрах. Это случайно или нет?
Пази: Вовсе не случайно. Мы любим красивых актрис. На сцене должны быть красивые женщины. Я стараюсь, чтобы они мимо нашего театра не проходили. Знаю, где искать и как их сюда заманивать. Актрисе, даже самой красивой, ничего интереснее, чем роль, режиссер предложить не может.
Беседовала Ирина Начарова
|