«Воскресение» – последний роман Льва Толстого и второе произведение, которое режиссёр Айдар Заббаров проживает в пространстве Театра им. Ленсовета. На Малой сцене с успехом идёт его «Беглец», поставленный по повести «Казаки». На Большой сцене 22 и 23 декабря заявлена премьера «Воскресения».
– Снова Толстой, Театр им. Ленсовета, декабрь, премьера. Предостерегали вас, что Толстого сложно ставить? Одно дело – Чехов, Островский, другое – монументальные литературные полотна Льва Николаевича…
– Категорически не соглашусь, что Толстой – не сценический автор. Я бы сказал, что Достоевский, например, более нетеатральный. У Льва Николаевича прекрасно расписаны сцены, можно брать диалоги и переносить в театр. Потрясающе проработана драматургия, предлагаются ситуации и события обострённые, живые, глубокие. Думаю, что спектакль «Беглец» получился, и есть ощущение (тьфу-тьфу), что «Воскресение» интересно собирается.
– Это будет продолжением темы бегства от себя? Есть ли мостик между героями - Олениным и Нехлюдовым?
– Нет, это совершенно иная история. Да, Нехлюдов (роль исполняет Илья Дель) – главный герой в романе, на происходящее автор смотрит его глазами, ведет читателя за ним, его переживаниями, преодолениями. Мы придумали спектакль, в котором ракурс изменён. Как режиссёру мне сильнее откликнулась линия Катюши Масловой (её играет Римма Саркисян), и захотелось написать пьесу, где мы видим мир её глазами: вот деревня, тюрьма, этап, знакомство с политическими, уголовными. Это не перевод романа на язык театра, это источник, импульс для сочинения пьесы, спектакль – совершенно другой вид творчества.
– Драматургическую основу Вы создаёте сами?
– Да, это приносит огромную радость и счастье. Мне нравится сидеть над текстом, за это время он становится живым, ты знаешь его практически наизусть. Я не придумываю диалоги, фразы, я «монтирую». У Льва Николаевича всё есть в романе, даже если и нет каких-то сцен. Например, нет сцены, когда Нехлюдов приходит в публичный дом, чтобы понять, как жила Катюша Маслова. Но есть все диалоги, чтобы её сыграть, есть рассказ хозяйки публичного дома Китаевой на суде, фразы из него ложатся диалогом с Нехлюдовым: «она была прекрасной девушкой», «она знала французский», «я её очень любила». И князь может пройти путь соблазнённой им девушки и понять, что за эти 10 лет испытала Катюша. Мне нравится собирать кусочки из разных мест и усиливать воздействие текста.
– Вы искали миры, спрятанные между строк, и нашли мир Катюши Масловой? Каким он будет представлен зрителю?
– Создавать миры – это невероятно увлекательно, здесь мы пробуем создать мир Катюши. Надеюсь, зрителю будет интересно, как и мне было интересно увидеть между строк то, что осталось в романе на втором плане. А мы фон постараемся высветить и вывести на первый план.
–Это сюжетная пьеса?
– По поводу сюжетности хочу отметить, что роман написан рандомно: начинается с суда, потом идут воспоминания, герои и события перепрыгивают во времени. В постановке мы не рвем линию, держим от начала до конца. Так история интереснее выстраивается и легче воспринимается.
– В евангельском понимании Толстого «Воскресение – это восстание любви из гроба тела», «из гроба своей личности». Вы даете надежду на воскресение, на счастье?
– У нас очень сильный финал. Героиня отказывается от любви, чтобы освободить любимого человека. Уходит к другому, чтобы не искалечить судьбу любимого. Если мы говорим про воскресение – это воскрешение Катюши.
– Какими красками Вы работаете?
– В романе много грустного, страшного, но я всегда стараюсь искать светлое. Толстой в этом романе жестко, как топором рубит: так плохо, а вот так хорошо. Но жизнь гораздо сложнее и многообразнее: не может быть только горячо или только холодно, в одном человече спрятано и хорошее, и плохое. В театре невозможно всё время учить морали, интересно запускать процесс размышлений, искать пути, как подходить к теме без топора и морализаторства. Для меня лучший способ – приходить через юмор, дать посмеяться над абсурдными ситуациями. Пусть серьёзное проступает сквозь смех. Постараемся дать спектакль легко, светло. Написанные более 100 лет назад строки удивительно трогают и задевают до сих пор.
– Спектакль густонаселенный, в афише много ярких имен. Удалось обрести команду, случилось ли притяжение?
– Команда случилась, 23 артиста! Хотя сначала предполагалось, что буду работать с более узким кругом. Но в какой-то момент понял, что без взрослого поколения не обойдусь. Мы пригласили Галину Николаевну Субботину, Ирину Семеновну Ракшину, Ирину Александровну Терешенкову, Ирину Александровну Балай, Лидию Ионовну Мельникову… Было волнительно, но все сразу согласились-загорелись. И мужской ансамбль потрясающий. Репетиции проходят легко, напрасными были опасения, что разные поколения будут сложно уживаться в материале. Идёт мощный энергообмен, обмен школами. Отдаю дань уважения, каждый раз восхищаюсь, с какой тщательностью прорабатывают роли, как вгрызаются в материал. Все живут спектаклем, очень много предложений, перед репетицией очень часто слышу: «Я тут подумал, а что, если мы вот этот текст добавим, а этот уберем, а я его действием отыграю?» Это счастье – работать с артистами, которые работают дома, приходят подготовленные, движутся с тобой в одном направлении.
– Кто создавал декорации, костюмы, световой и звуковой сценарии?
– Постановочная группа – это тоже прекрасная команда, с которой мы говорим на одном языке и уже выпустили не менее 10 спектаклей. Художник Булат Ибрагимов, сценарий по свету – Оля Акулова, режиссёр по пластике, хореограф – Софья Гуржиева, Игорь Дашкевич будет с проекцией помогать. А по поводу декораций секрет раскрывать не стану!
Интрига сохранится до 22 декабря, когда впервые откроется занавес, и мы увидим на сцене Театра им. Ленсовета историю любви и воскресения.
Беседу вела Ирина Мохова
